Однако Агнес чувствовала, что не любит его. Ничего подобного, по сравнению с ураганом, полным ярости и страсти, который всегда возбуждал в ее замкнутом сердце Гийом. Но в данном случае она дарила свою ласку настолько, насколько это было необходимо, чтобы скрыть суровую реальность. Дело в том, что после своей встречи с Тремэном, она испытывала потребность в мужчине, который был бы рядом с ней, которого она могла бы удерживать так долго, как ей бы хотелось.

Когда он, все еще находясь в состоянии шока, встал и начал одеваться, Агнес тут же вскочила с кровати, не потрудившись даже прикрыть свою наготу, и стала помогать ему легкими движениями, прерываясь иногда для нежного поцелуя.

– Когда ты вернешься? – промурлыкала она. – Агнес!.. Как ты можешь думать об этом?.. Мы с тобой просто сошли с ума…

– Нет, это не сумасшествие, просто мы созданы друг для друга. Или ты хочешь сказать, что ты больше не любишь меня?

– Я не только люблю тебя, я тебя обожаю! Но как ты не понимаешь, что это неминуемо приведет нас к катастрофе?

– Почему? Во-первых, никто ничего не узнает, потому что мы будем тщательно скрывать наши отношения. А во-вторых, я плохо представляю себе Гийома в роли ревнивого супруга…

– Ты – демон, ты ставишь меня в ужасную ситуацию. Представь, что…

Прикрыв ему рот нежной рукой, она не дала ему договорить:

– Замолчи! Ты сейчас скажешь глупость! Слушай… я предлагаю тебе сделку…

– Сделку?.. – переспросил шокированный Аннеброн.

– Соглашение, если тебе так больше нравится. Здесь все будет приведено в порядок. Я поеду к мужу и скажу ему, что он сможет вернуться сюда, как только ты посчитаешь это возможным, но до меня он не дотронется! Единственный, кому я отныне принадлежу, это ты! Кстати, у него есть… его англичанка, и ты лучше меня знаешь, что он не может ее забыть.

Бог знает, чего это стоило порядочности доктора, но он прошептал:

– У него ее больше нет! Она исчезла, и он не знает, что случилось. К тому же не похоже, чтобы он сожалел об этом,

мне кажется… он нуждается в тебе. Вы… вы любите друг друга!

– Может быть!.. Хотя теперь я не так уж в этом уверена. Тем не менее ты не должен задумываться об этом. Сейчас главное – это ты, я и то, что произошло между нами. Возвращайся завтра к одиннадцати часам!

– Сюда? Это безрассудно! Клеманс, должно быть, уже интересуется, что это мы делаем…

– Я уверена, что она спит сейчас мертвым cном. Я выпущу тебя тихонько и не буду ее будить. Утром она подумает, что ты решил не беспокоить ее… Завтра ночью оставь свою лошадь на кладбище, а я буду ждать тебя на первом этаже в библиотеке, там можно открыть окно… Ты придешь?

– Агнес, – взмолился он, в отчаянии от того, что уже знал, как будет ему трудно дождаться вечера.

Она надолго и крепко прижалась к нему так, что он с трудом мог дышать, потом сказала очень нежным голосом:

– Мы выпили только первый глоток нашей любви… и ты должен ответить себе, кого ты предпочитаешь сохранить меня или Гийома. Если ты выберешь его, это не значит, что он обязательно вновь обретет свою семью. Аннеброн схватил ее и сжал в объятиях: – Ты прекрасно знаешь, колдунья, я теперь никогда не смогу отказаться от тебя… Я приду. Что до Гийома… впрочем, после того, что случилось, какая разница?

Легко было произнести эти слова в объятиях любимой женщины и в момент зарождающейся новой страсти. Пьер чувствовал в себе силы преодолеть невозможное. Тем не меyее лихорадка спала, и он понял, что не так-то просто ему теперь выдержать прямой взгляд Гийома, когда тот на следующий день поинтересовался, что же произошло вчера у него дома. Однако он обдумал эту встречу заранее, еще накануне ночью, когда возвращался к себе, он решился на полуправду.

– Твоя жена ударилась в пьянство, – проворчал он. После операции они с Гийомом были на «ты». – Только мадам Белек это заметила, и поэтому она обратилась ко мне. Она беспокоилась…

Лицо Гийома передернулось, а потом застыло:

– Да, и есть, от чего, – со вздохом сказал он, – Это ужасно!.. Бедная Агнес! Неужели я в самом деле причинил ей столько зла?

– Видимо, да!..

Ему невыносимо больно было представить свою жену, благородный и гордый облик которой он хранил в своей памяти, настолько опустившейся. В его душе Агнес и Тринадцать Ветров были неразделимы. Если случится так, что хозяйка дома дойдет до такого унижения, то и дом будет запятнан. И это его ошибка, его огромная ошибка в том, что он это допускает. То, что он все еще продолжает страдать, Гийом воспринимал как заслуженную кару. Он не отрекался от своей любви к Мари-Дус, потому что это было сверх его сил и потому что это означало бы для него лишиться частицы своей души, но он также был готов к тому, чтобы приложить все усилия и восстановить разрушенное им же самим благополучие. Он обязан был сделать это ради своих детей, особенно ради маленькой Элизабет! И так уже достаточно тягостно осознавать то, что вот уже долгое время она не живет дома….

– Ты предполагаешь еще долго меня тут держать? – спросил он.

– До тех пор, пока ты не сможешь держаться на ногах. Нужно понаблюдать за тобой несколько недель и посмотреть, как тебе удастся восстановить способность ходить…

– Это слишком долго! Не можешь ли сказать Потантену, чтобы он принес письменные принадлежности, а потом седлал свою лошадь?

– Что ты собираешься делать?

– Извиняться, конечно! Я хочу вернуться домой!

– Сейчас?

– Чем скорее, тем лучше! Пока я не могу двигаться, мне будет и в своей кровати не хуже, чем в твоей. Там я и дождусь твоего приговора. Даже… если мне предстоит остаться импотентом, что весьма возможно, не правда ли, доктор? Несмотря на то, что я уже привык и здесь, но свой дом – это все-таки свой дом. А моя дочка будет самой лучшей сиделкой…

Аннеброн покачал головой и вышел из комнаты чуть сгорбившись и с упавшим сердцем. Опьянение предыдущей ночи и ожидание новой встречи со своей возлюбленной не смогли облегчить сожаление об этой дружбе, едва зародившейся, которую теперь приходится душить обманом. Но ему стало бы легче, если бы человек, которого он обманывает, перестал быть его гостем. Хотя его не покидала мысль о том, что Агнес скоро опять будет жить под одной крышей с таким притягательным человеком, как Гийом Тремэн…

Оставалось узнать, чувствует ли молодая женщина, может быть даже не отдавая себе в этом отчета, готовность вернуться к тому, который так сильно мучил ее даже в бреду?

К своему удивлению, когда после любовных утех он попробовал заговорить с ней на эту тему, то Агнес отнеслась к его словам равнодушно и безмятежно, с какой-то неожиданной покорностью.

– Хочу я этого или нет, но он хозяин этого дома, откуда я, разумеется, не имела никакого права его выгонять. Меня до сих пор удивляет, как он смог с этим согласиться. Может быть, я перепугала его тем, что пригрозила убить себя и детей…

– Ты так сказала?.. – воскликнул ошеломленный Пьер. – В порыве гнева можно дойти до безумства и наговорить таких глупостей! Я сама не знала, что говорю! Единственное, чего я добивалась, это ранить его. Мне хотелось, чтобы он испугался…

– Такого человека, как он, трудно напугать. Мне не часто доводилось встречаться с такими отважными людьми. Ну, что бы там ни было, скажи, ты собираешься отвечать на его письмо?

– Я сделаю лучше: завтра я сама приеду в Амо… Чувство сострадания, которое испытывал доктор, стало более горьким с тех пор, как он узнал, до чего пришлось дойти его любовнице, чтобы выгнать Тремэна: он рассчитывал обнаружить в ее голосе ликование.

– Видно, ты будешь счастлива, если он вернется. Однако это означает конец нашим отношениям… Смех молодой женщины убедил его, что он не ошибся, и в то же время он почувствовал, как она крепче прижалась к нему:

– Не беспокойся! Я постараюсь разыскать укромное местечко, где нам с тобой будет хорошо… Но я действительно буду рада его возвращению, потому что он сам об этом попросил. А иначе мне пришлось бы самой ехать за ним: в этих местах слишком много людей, которые любят его, и мне нечего им сказать. Очень утомительно в течение такого долгого времени встречать только укоризненные взгляды. И потом, теперь есть ты.